КАРАЧУН, КОРОЧУН, КЕРЕЧУН, КРЕЧУН — в славянской мифологии злой дух, сокращающий жизнь и олицетворяющий смерть в раннем возрасте, а также по мнению ряда исследователей божество нижнего мира, являющееся повелителем морозов, холода и мрака, смерти и насылающий падёж скота.

В карпато-балканском этнолингвистическом ареале слово «Карачун» обозначало рождественский календарный цикл и его обрядовые реалии. В Новгородской I летописи слова «до Корочюна» объясняются на полях словами «до Рождества Христова»:

«Въ лѣто 6651 (1143). Стояше вся осенина дъждева, от Госпожина дни до Корочюна, тепло, дъжгь; и бы вода велика вельми въ Волхове и всюде…»

По гипотезе астронома Д. О. Святского, в Древней Руси словом «Корочюн» называли день зимнего солнцестояния. По мнению Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова, в славянской мифологии Карачуном назывался зимний солнцеворот и связанный с ним праздник.

Литературовед Р. Г. Назиров утверждает, что «имя „Кащей“ появляется в русских сказках только с XVIII в., до этого соответствующий персонаж назывался Карачун». При этом он ссылается на авантюрно-рыцарскую повесть М. И. Попова «Славенские древности, или Приключения славенских князей» (1770). Однако, по мнению фольклориста Е. А. Костюхина, Карачун — не персонаж волшебной сказки, а плод авторского вымысла Михаила Попова, который разошёлся по учебникам по русскому фольклору.

Филолог Н. Ф. Сумцов обратил внимание на колядку, согласно которой все святые собрались в хате, не было только Рождества. Господь посылает за ним апостола Петра, но тот встречает по дороге «чудо чудное, огнём страшное» и возвращается. Господь объясняет ему, что это и было Рождество. Сумцов высказывает догадку, что «под „чудом чудным“ колядки скрывается древнее языческое божество, в других случаях скрывающееся под словом Крачун, Керечун, Карачун», причём само слово румынского происхождения.

В одном из рассказов Алексея Ремизова Карачун описан как странствующий старик, наказывающий изменников семихвостой плёткой с семью подхвостниками:

В одном из рассказов Алексея Ремизова Карачун описан как странствующий старик, наказывающий изменников семихвостой плёткой с семью подхвостниками: «Раз хлестнёт — семь рубцов, другой хлестнёт — четырнадцать».

В художественном фильме «Дед Мороз. Битва Магов» (2016) Карачун — старший из восьми братьев (Деда Мороза, Санта-Клауса и других) представлен в образе злого колдуна, выпущенного на свободу из многовекового заточения и вознамерившегося уничтожить Землю. (Роль Карачуна исполняет Алексей Кравченко).

В Молдавии для обозначения праздника Рождества используется термин «Крачун» (рум. и молд. Crӑciun, Крэчун). По догадке Ю. В. Поповича, в древности у молдаван Карачун считался божеством, способным вызвать плодородие и урожай в новом году:

«„Карачун“ олицетворял в себе не божество зимы и смерти, как это представлялось сторонниками мифологической школы, а „божество“, способное вызвать плодородие и урожай земли в предстоящем солнечном году».

МОРОЗ - повелитель зимних холодов. В его образе воплотились древние представления о Карачуне - боге зимней стужи как омертвения всего мира. Карачун изображался, как и Мороз, в образе мрачного старика, окруженного душами замерзших, загубленных им людей.

Мороз - грозный повелитель холода, чьё дыхание - стужа, слёзы - сосульки, а иней - замерзшие слова. От его стука начинаются трескучие морозы и сковываются льдом замершие водоёмы. Ему прислуживали злые духи – морозцы. Летом они спали на облаках, и падали на землю вместе с первыми снежками. Своим ледяным дыханием они нагоняли стужу и свирепый ветер.

Мороза пытались всячески умилостивить подношениями, в его честь воздвигали снежных идолов – снеговиков. Считалось, что они отводили метель и уменьшали длительность морозных дней.

Зима представлялась славянам как смерть, вся природа зимой умирает и возрождается весной (пробуждается).

Персонификация Мороза как природной стихии отмечается в восточнославянском ритуале приглашения «мороза» на праздничную трапезу (на кутью, кисель, блины), включенном в святочный или пасхальный (Велик день) комплексы. Считалось необходимым накормить Мороз обрядовой пищей, чтобы он не морозил посевы злаков и огородные культуры. Старший в семье должен был выйти на порог или высунуться в волоковое окно с печи и предложить Морозу ложку киселя или кутьи, говоря при этом: «Мороз, Мороз! приходи кисель есть; Мороз, Мороз! не бей наш овес!»; затем следовало перечисление растений и злаков, которые Мороз просили не губить. На праздничное угощение на Святки приглашались деды — умершие предки, отвечавшие за благополучие семьи. Такому предку предлагали поминальную пищу, и иногда уважительно обращались к нему — пан Мороз или Мороз Васильевич. Ему оставляли угощение, а в ответ ожидали, например, бога­того урожая.

В сказках XIX века, начиная с собрания сказок, записанных А. Н. Афанасьевым (1856), появляется Морозко, олицетворяющий зиму. Мороз описывается как старик с белой бородой, закутанный в шубу, который «на ёлке потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает да пощёлкивает», усиливая тем самым зимнюю стужу. В сборнике Афанасьева Морозко — зимний дух, дающий каверзные поручения двум девушкам, повстречавшим его в зимнем лесу. Морозко одаривает невинно гонимую падчерицу богатством за её «правильные» ответы на вопрос, тепло ли ей или холодно; он же губит дочерей злой мачехи, которые проклинают лютый холод.

Восточнославянский сказочный Мороз — богатырь, кузнец, сковывающий воду «железными» морозами (калинниками, по народной этимологии связанными с глаголом «калить»). Близкие представления отражают чешские и сербо-хорватские фразеологические обороты и обычаи, связанные с кузнецами.

В русской народной сказке «Мужик и Мороз» мужик, у которого Мороз побил всходы пшеницы, пошёл в лес искать виновника, чтобы «взыскать с него убытки»; найдя в глуши ледяную избушку, снегом укрытую, сосульками обвешанную, он увидел Мороза — «старика в белом»; вознаграждая потери крестьянина, Мороз одаривает его скатертью-самобранкой.

Предположительно, сказочный Мороз (Трескун, Студенец), в русской сказке идущий с Солнцем и Ветром и угрожающий заморозить встретившегося им мужика, может быть сопоставлен с Морозом, который живёт в ледяной избушке и, выполняя функцию сказочного помощника, одаривает пришедшего к нему.

Образ Мороза как высокого (или очень маленького ростом) старика с длинной белой бородой, приходящего с северной стороны, который бегает по полям и стуком своей палки вызывает трескучие морозы (упомянутый первоначально в трудах А. Н. Афанасьева, а затем и в других исследованиях по славянской мифологии), не подтверждается позднейшими этнографическими и фольклорными свидетельствами.

В украинских вариантах аналогичного сюжета Мороз — это едущий в повозке богатый пан, который, встретив замёрзшую бабу, спрашивает: «Мороз, бабусю?» и слышит в ответ: «Мороз, папочку, Боже його помнож!» Удовлетворенный ответом, Мороз дарит бабе дорогую шубу и угощает хлебом. Следующая встречная баба на тот же вопрос отвечает иначе: «Мороз, паночку, щоби його бирса взяла, щоб він на лисого голові непевний, розтріскався, щоб його бенеря так била, проклятого, як він оце мене!», за что Мороз окончательно замораживает её.

По народным поверьям центральной Украины, «Один раз полевые цветы узнали от ветра, что злой „дидуган“ Мороз собирается их заморозить. Цветы пожаловались Онуфрию Великому (день которого приходится на 12/25.VI). Преподобному жаль стало цветов, и он пошёл к Морозу попросить, чтобы тот не трогал их. Но Мороз был такой упрямый, что Онуфрий не вытерпел: он так рассердился, что взял и ударил Мороза обухом по голове. С этого дня Мороз болел до самого третьего Спаса, а цветы в это время цвели и отцветали».

Зю́зя (бел. Зю́зя, Мароз, укр. Зюзя), также Зюзя Поозерский (бел. Зю́зя Паазерскі)— однодно из диалектных названий Мороза в некоторых белорусских и западно-русских говорах, мифический персонаж, известный в Белоруссии и в украинском Полесье, олицетворяющий зимнюю стужу, холод.

Изображался в виде лысого деда небольшого роста с длинной седой бородой. Ходит, согласно поверью, босиком, без шапки, в белом кожухе. В руке железная булава. Под Новый год белорусы варили кутью, приговаривая «Зюзя на дворе — кутья на столе». Чтобы мороз не был лютым и не повредил озимые, первую ложку кутьи хозяин кидал Зюзе в окно со словами: «Мароз, хадзі куццю есці!».

Его дыхание — сильная стужа. Его слезы — сосульки. Иней — замерзшие слова. А волосы — снежные облака. Зимой он бегает по полям, лесам, улицам и стучит своей булавой (посохом). От этого стука трескучие морозы сковывают реки, ручьи, лужи льдами. А если он ударит посохом (булавой) об угол избы — непременно бревно треснет. С ноября по март Мороз так силен, что даже солнце перед ним робеет. Он очень не любит тех, кто жалуется на стужу, бодрым же и весёлым дарует здоровую телесную крепость и румянец. По фольклорным представлениям треск деревьев во время сильных морозов объясняется тем, что Зюзя стучит по деревьям.

Е. Е. Левкиевская считает, что Зюзя, как самостоятельный персонаж, является изобретением кабинетной мифологии, который был неизвестен язычникам.

Во многих русских диалектах простонародное слово зюзя означает — «пьяный, грязный, промокший, неряшливый человек», которого сравнивают со свиньей. Образовано слово от междометий «зю-зю», «зюсь-зюсь», «зюрь-зюрь». С этим значением связаны выражения «пьян как зюзя» и «назюзюкался», а также «и сам он зюзя зюзей», — отзыв о недотепе, безобидном простофиле или неопрятно одетом человеке.

ДЕД МОРОЗ — Известен (как Мороз Иванович) с 1840 года, но создание канонического образа Деда Мороза как обязательного персонажа новогоднего, а не рождественского праздника произошло в советский период и относится к концу 1930-х годов, когда после нескольких лет запрета вновь была разрешена праздничная ёлка.

укр. Дід Мороз
бел. Дзед Мароз
пол. Dziadek Mróz
чеш. Děda Mráz
словен. Dedek Mraz
серб. Дјед Мраз
болг. Дядо Мраз

Дед Мороз изображается как старик в цветной (голубой, синей, красной или белой) шубе, с длинной белой бородой и посохом в руке, обутый в валенки. Ездит на тройке лошадей. Часто приходит в сопровождении внучки Снегурочки, а в советский период и Мальчика Нового Года, персонификации наступающего или наступившего года. Также Деда Мороза иногда сопровождают различные лесные звери. В пьесе-сказке «Снегурочка» А. Н. Островского (1873 год), в её многочисленных экранизациях, в опере «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова (1881 год), в балете «Снегурочка» В. П. Бурмейстера (1961 год) и других произведениях Мороз или Дед Мороз - один из главных героев, а Снегурочка — его дочь, а не внучка.

В своём исследовании С. Б. Адоньева указывает, что канонический образ Деда Мороза с внучкой Снегурочкой как обязательных персонажей новогоднего праздника сформировался уже в советское время и относится к концу 1930-х годов, когда после нескольких лет запрета вновь была разрешена праздничная ёлка. Е. В. Душечкина, в целом соглашаясь с таким мнением, указывает на более древние источники формирования образа. Более подробно она рассматривает этот вопрос в отдельной книге.

В литературную традицию Дед Мороз вошёл раньше публикации собрания сказок, записанных А. Н. Афанасьевым (1856). В сборник В. Ф. Одоевского «Сказки дедушки Иринея» (1840) была включена сказка «Мороз Иванович», где впервые давалась литературная трактовка образа фольклорного и обрядового Мороза. Созданный Одоевским образ ещё не слишком похож на знакомого новогоднего персонажа. Календарная приуроченность сказки — не Рождество или Новый год, а весна. Поэтому Мороз Иванович живёт в ледяной стране, вход в которую открывается через колодец. И не Мороз Иванович приходит к детям, а дети приходят к нему. Никаких подарков к какой-то дате он не делает, хотя и может щедро вознаградить за хорошо выполненную работу. Однако, как пишет Е. В. Душечкина:

… образ этот уже узнаваем: «добрый Мороз Иванович» — «седой-седой» старик, который «как тряхнёт головой — от волос иней сыплется»; живёт он в ледяном доме, а спит на перине из пушистого снега.

Рукодельницу за хорошую работу он одаривает «горстью серебряных пятачков», однако и Ленивицу не замораживает (как Морозко старухину дочь в сказке), а лишь проучивает, дав ей вместо серебра сосульку… В педагогической сказке Одоевского обрядовый Мороз и сказочный Морозко превращены в доброго, но справедливого воспитателя и наставника.

Народный образ Мороза получил поэтическую обработку в поэме Н. А. Некрасова «Мороз, Красный Нос» (1863). У крестьянки Дарьи умер муж. Когда наступает зима, для спасения своих детей Дарья отправляется за дровами в лес и замерзает насмерть. Её смерть описана как встреча с воеводой Морозом, образ которого заимствован из сказки «Морозко». Мороз Некрасова тоже ходит по деревьям и испытывает героиню, спрашивая: «Тепло ли тебе, молодица?»

Долгое время Мороз Иванович и ёлка с Новым годом не были связаны. Объединение этих образов произошло во второй половине XIX века, когда в городской среде России отмечаются первые попытки создать самобытного «рождественского деда», который дарил бы подарки русским детям, как Николай Угодник у их западных сверстников. При Александре II упоминаются «старый Рупрехт» (явно немецкого происхождения, 1861), святой Николай или «дедушка Николай» (1870) — единичные попытки, которые не прижились. Однако народные представления о святом Николае в дальнейшем оказали определённое влияние на создание образа Деда Мороза. В 1886 году впервые отмечается «Морозко». В 1880-х годах всё прочнее закрепляется образ Дедушки Мороза, который дарит детям подарки; так, С. Н. Дурылин в написанных в 1924—1932 годах мемуарах о своём детстве конца XIX века пишет: «Дед Мороз приносит ёлку». К началу XX века уже складывается знакомый образ Деда Мороза. Тогда же из иллюстрированных переводов Валерия Каррика сказка о Морозке становится знакомой и англоязычным читателям. В переводе Морозко выступает под именем «Король Мороз» (англ. King Frost). В 1914 году Сергей Есенин в стихотворении «Сиротка» изображает Дедушку Мороза, который дарит жемчуг девушке-сироте. В 1910-х годах Дед Мороз стал «живьём» появляться на ёлках. На дореволюционных праздничных открытках появляются изображения Деда Мороза.

В конце 1920-х — начале 1930-х годов Советское государство в своей антирелигиозной политике предпринимало попытки искоренить празднование Рождества и Нового года. Советская пропаганда подвергала дореволюционные традиции осмеянию или «разоблачению». В рамках этой кампании распространялась идея, что Дед Мороз является пережитком языческого прошлого, языческим божеством, причём злым. Утверждалось, что он был «духом ёлки», которому древние славяне приносили жертвы и развешивали их на ветвях деревьев. Якобы именно в память об этом праздничная ёлка украшается фигуркой Деда Мороза.

В советский обиход Дед Мороз вернулся в канун 1936 года. Это произошло после того, как 28 декабря 1935 года член Президиума ЦИК СССР П. П. Постышев опубликовал в газете «Правда» статью, где предложил организовать для детей празднование Нового Года с новогодней ёлкой (однако Постышев не предлагал вернуть Деда Мороза), после чего по всей стране начинают организовываться новогодние мероприятия с использованием переосмысленной старой «рождественской» атрибутики. Официальное торжественное возвращение Деда Мороза произошло очень скоро. В первом в СССР Харьковском Дворце пионеров (открыт в 1935 году) 30 декабря 1935 года прошла первая в СССР после «реабилитации» официальная новогодняя ёлка. А в январе 1937 года Дед Мороз со Снегурочкой приветствовали гостей на празднике в московском Доме Союзов.

В формировании нового образа Деда Мороза важную роль сыграл и советский кинематограф.

В советский период Деда Мороза иногда, помимо Снегурочки и зверей, сопровождал Мальчик Новый Год в красной шубе и шапке (на одном из этих предметов одежды часто указывался наступающий/наступивший год). Мальчик выступал как своеобразный преемник Деда Мороза, персонификация нового года, тогда как сам Дед Мороз олицетворял уходящий/ушедший год.

Чаще всего мальчик изображался на новогодних открытках конца 1950-х — середины 1980-х годов. В одном из мультфильмов был представлен в качестве внука Деда Мороза и летал на самолёте. Позднее популярность этого персонажа стала падать, и к настоящему времени он почти забыт.

Генерал Мороз — расхожее представление о российском климате в зимний период как о решающем факторе, влияющем на неудачи западноевропейских армий во время военных (боевых) действий на территории России, мифический генерал. Одно из первых произведений в русской литературе на тему связи зимы и поражения неприятеля в России — военно-историческая статья 1835 года Д. В. Давыдова «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?», где Давыдов опровергает данную теорию. Данные представления вошли в массовую культуру в виде клише генерал Мороз и генерал Зима, аналогичных генералу Грязь (распутица). Клише использовалось как противниками России (французскими генералами 1812 года), так и союзниками (во время войны 1812 года, Первой мировой войны).